Монолог.

 

 

Еще не старая петербурженка. В шляпке. В вуали. Вся в себе.

----------------------------------------

 

У всех мужчин есть один недостаток. Или даже два. Вы знаете, я никогда не была сильна в математике.

Удивительно, до чего некоторые мужчины не приспособлены к жизни. До смешного доходит!

Мой второй муж совершенно не умел настраивать пианино. Милый... Открывал крышку и буквально столбенел... Так и умер. Впрочем, я хочу рассказать совсем-совсем другую историю…

 

Это случилось в год 172-летия Мусоргского…

 

Я, как блоковская Незнакомка, пошла в аптеку. Ночью. И знаете, получилось так забавно и символично. Совсем как в XIX веке.

Такая, знаете, ночь, ледяная рябь канала, аптека.

Улица, фонарь…

Он подошел ко мне от фонаря. То есть буквально. Вот фонарь, он его зачем-то держал... Так мило.

Так вот, он отпустил фонарь и подошёл ко мне. Спросил о каком-то пустяке, вроде:

— Слышь ты, у тя закурить не найдется??!

А я ведь не курящая… Вернее курю, но дома, там, в подъезде. Вот.

Он спросил о том, курю ли я. И как-то, слово за слово,- мы разговорились. Альберт оказался чудесным собеседником, только пьяным. Он так искренне падал. Мне стало его жаль...

Вообще, я думаю, если падшая женщина вызывает неприязнь, то падший мужчина вызывает жалость и желание… помочь… Как-то сразу я поняла, что Альберт – это мой крест!

И я его понесла...

Утром он так забавно торопился на работу… Как будто очень давно не был там… на работе. Конечно, заплатил. Обещал позвонить.

Теперь я каждый год обязательно в этот день хожу в эту самую аптеку и каждый раз смотрю на наш фонарь…

И верю в чудо.

Знаете, я всегда верю в чудо, и чудеса случаются…

Словно сама судьба заставила меня в тот вечер выносить мусорное ведро!

... Я шла по Рубинштейна, загляделась на банановую кожуру, поскользнулась и упала в лужу. Я ведь, если что, могу и словцо крепкое ввернуть!

Например, «подлец», «негодяй», «не сейчас», «баловник». Но тут упала и вижу — подходит интеллигентный мужчина и предлагает мне руку. Я сразу ухватилась за это предложение. А он поднял меня, обнял и говорит:

— Ой, я, кажется, вами испачкал своё пальто...

А я:

— Давайте я вам постираю. Только на улице, наверное, не очень удобно. Пойдёмте ко мне!

А он:

— Вы прекрасная, чистая женщина!

Лифт не работал, и мы пошли ко мне пешком… на второй этаж.

По дороге мы обсудили последние новинки Мариинки, он высказал неординарные суждения о творчестве Ромена Ролана...Правда, не очень печатно..

Всё было как в сказке: мы пришли ко мне, достали газеты из ящика, отперли дверь, вытерли ноги о тряпку – всего и не упомнишь! Голова в огне...

Я спросила:

— Вы любите фортепьяно? У моих соседей дочь играет чудные гаммы!

Кажется, мы слушали Сибелиуса. Потом, как-то незаметно, перешли к Шефутинскому (или к ШЫфутянскому...???)… То есть вот только что был Сибелиус, а уж глядь – Шуфутинский вовсю….Ах! Эти дивные романсы — «трында-тында-тында-тында…»

У него оказался чудный бас. А у меня оказался восхитительный коньяк…

Утром, конечно, заплатил. А вечером — он опять стоял на пороге! В руках бутылка шампанского и Башмет.

Но я уже была не одна. Я была с грузчиком. Решила отвезти рояль на Мойку… Пришёл грузчик. Чаадаев.

А я как раз читала мемуары о его знаменитом предке! И хотя я вообще-то грузчикам не доверяю, но тут думаю: «Ладно! Пусть целует, стервец!»

Чаадаев был внушительных размеров мужчиной, который с трудом помещался в шкаф. Он туда особо и не лез. Лез он совсем в иные места... Такой милый...Не заплатил...

Как и Иннокентий. Впрочем, о нём чуть позднее.

Но моей главной и самой сильной любовью, любовью всей моей жизни стал продавец арбузов Мамед-заде. При одном виде его арбузов меня бросало в жар! Ах!

 

— Ты такой крррасний, - потому что такой спелий, — говорил он мне.

Ах, эти незабываемые ночи на арбузном складе!..

Потом была дикая, почти насекомая страсть к студенту Чеботарёву!...

О! Она захлестнула меня прямо в спальне, куда студент Чеботарев привел меня, чтобы показать своё новое покрывало...

Трое наших детей, - последствия этой безумной ночи, пошли в своего отца, и тоже стали студентами. Где они сейчас? Быть может, в институте...

А Иннокентий... С ним было особенно сложно.

Еще бы: Я — филолог. Он – старший прапорщик с огромным военным опытом и потрясающим чувством юмора.

Но обо всем по порядку. Итак, улица Рубинштейна, пивной ларёк, из-за которого появляются объятые жаждой глаза, которые я не забуду до конца жизни…

— Мадам-На! Нет ли, трёх рублей для защитника Родины… – На?!!

Я была покорена... Военный красавец!  Почти офицер! Почти белая кровь!

В нём я сразу разглядела потомков тех офицеров, которые, не раздумывая, отдавали всё за бутылку.

Говорила в основном я, а он выразительно сопел. Как я его понимала!

Галантный военный интеллигент, он не хотел перебивать меня, хотя наверняка мог многое рассказать о своей, полной опасности, жизни на продскладе...

А потом мы пришли на Аничков мост, и тут мне в голову пришла безумная идея! Плюнуть с этого моста!

Мы плевали в Фонтанку до рассвета! А когда кончалась слюна, мы курили!.. Как это было прекрасно, как давно…

Сегодня я, пылая страстью, сидела дома одна. И вновь вышла на Рубинштейна в надежде встретить Его! Вот и Он….Это, конечно - ОН!

 

 Ах! Темнокожий афроленинградец!

 

Помните, как у Фета: «Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец…»

– Вы не подскажете, как пройти в кунсткамеру?

 

…Видите? - Сразу чувствуется, любитель  прекрасного!

 

…Пусть даже это прекрасное заспиртовано…

 

- Ах! Пойдёмте, мой милый эфиоп. Я вам покажу ВСЁ!

 =================================